Дочь итальянца - Страница 39


К оглавлению

39

— Увы, да, — со вздохом ответил священник, разводя руками.

— И сколько же вам нужно?

Отец Серджио назвал довольно крупную сумму.

— Я обратился за ссудой в банк. Но им требуются гарантии. Вот я и думаю, как поступить в подобной ситуации, к кому обратиться за помощью или хотя бы за советом.

— Считайте, что уже нашли, — твердо произнес Маурицио.

— Но я не совсем понимаю вас, синьор Скальди, — растерянно произнес священник. — Вы хотите сказать, что выступите гарантом…

— Нет, все гораздо проще, — перебил его Маурицио. — Я дам вам денег, причем без процентов и обязательств их вернуть.

Отец Серджио посмотрел на него с сомнением. Но Маурицио уже вынул из кармана мобильный и набрал номер Сильваны. Объяснив ей ситуацию, он спросил, сколько времени займет перечисление требуемой суммы. Выслушав ответ, довольно кивнул и обратился к священнику:

— Святой отец, вы может назвать счет, по которому следует перечислить деньги?

Отец Серджио кивнул и поспешно продиктовал нужные реквизиты.

Маурицио четко и медленно повторил их Сильване и, поблагодарив, отключил телефон.

— Но почему… почему вы это делаете? — с волнением в голосе спросил потрясенный священник.

— В память о моей дочери, — ответил Маурицио.

— Огромное вам спасибо. Как это щедро с вашей стороны…

Маурицио покачал головой, прерывая благодарность священника.

— Не стоит. Сообщите мне, если вам что-то понадобится еще, — сказал он, вручая отцу Серджио визитную карточку. — Здесь адрес моего офиса в Риме. По этому номеру вас соединят с моим помощником, и она найдет меня в любое время.

Затем мужчины тепло попрощались. И Маурицио обратил внимание на Арабеллу, с задумчивым видом стоящую чуть поодаль.

— Ты уже готова ехать обратно? — спросил он ее.

Молодая женщина кивнула…

Она молча сидела в машине, и никто бы не сказал, что в ее душе идет жестокая борьба. С одной стороны, Арабелла хотела поблагодарить Маурицио за благородный поступок. Но, с другой — она сомневалась, что стоит это делать. То, что Маурицио сделал, было совершено в память их дочери, но совершено им в одиночку, способом, который исключал ее участие.

Только теперь Арабелла поняла, сколько надежд связывала с этой поездкой, как рассчитывала, что та позволит ей понять, что происходит в сердце Маурицио. А в итоге сомнений лишь прибавилось. Почему? — спрашивала она себя. Почему так получилось?..

Дом по сравнению глухой тишиной и непроглядной темнотой ночи показался им на редкость теплым и приветливым. Они поспешили войти и занялись домашними хлопотами, словно в них можно было найти спасение.

Маурицио не разговаривал за едой, только поблагодарил Арабеллу. Когда она взглянула на его лицо, то оно показалось ей не просто лишенным эмоций, а словно бы высеченным из бесстрастного камня. А ведь раньше он всегда смотрел на нее так, словно искал повод заговорить.

Неужели отныне мне суждено жить без Маурицио? — горестно размышляла она, сидя в своей комнате. Он выбрал свой путь, который отличается от моего? Если так, то, значит, Маурицио решил, что больше не нуждается во мне. Он оплачет прошлое, и с этого момента наши дороги вновь разойдутся, теперь уже навсегда.

Хорошо, что моя любовь к нему умерла и больше уже ничто не причинит мне такой боли, какую я ощутила однажды, сказала себе Арабелла и попробовала в это поверить… как вдруг услышала сдавленный стон.

Сначала она не смогла сообразить, в чем дело, и замерла, прислушиваясь. Через секунду стон повторился, потом снова и снова. Без сомнения, он исходил из кухни. Арабелла вскочила и побежала туда.

Маурицио сидел там, где она оставила его, руки лежали на столе. На них он опустил голову и стонал как смертельно раненный зверь.

Арабелла в ужасе уставилась на него. Создавалось впечатление, что он полностью утратил контроль над собой.

— Маурицио…

Он выпрямился, здоровой рукой провел по лицу, но стонать не прекратил.

Это было невыносимо видеть. Арабелла решила было, что он бесчувственный, потому что Маурицио никогда не говорил и ничем не выражал свои эмоции. Но то, чему она стала свидетелем сейчас, опровергало ее прежние умозаключения. Трудно было представить человека, который страдал бы сильнее, чем Маурицио Скальди.

— Дорогой… — прошептала она, склоняясь к нему.

Он тут же обнял Арабеллу и спрятал свое лицо на ее груди. Он цеплялся за нее, словно ничто иное в мире не могло заставить его ощутить себя в безопасности.

Арабелла ужаснулась, когда, рассказав ему о подробностях смерти дочери, увидела, как Маурицио в порыве отчаяния пытается пробить кулаком стену. Но сейчас все было во сто крат страшнее. Сейчас Маурицио разрушал самого себя страданием, доведенным до абсолюта.

— Маурицио, Маурицио…

Ей хотелось сказать ему миллион ласковых, утешительных слов, но она только шептала его имя снова и снова и сжимала его в объятиях, чувствуя, как содрогаются его плечи от рыданий, которые он сдерживал пятнадцать неимоверно долгих лет…

Наконец Маурицио стал успокаиваться. Дрожь все еще била его, но уже тише и тише.

— Не знаю, что случилось со мной, — хрипло произнес он, словно извиняясь. — Сначала я справлялся с собой, а потом словно попал в ад.

— Так было и со мной. Нет никакого средства против этого. Ты будешь страдать, но постепенно боль утихнет.

— Утихнет? — спросил он с надеждой.

— В конце концов да, — ответила Арабелла. — Но тебе придется набраться терпения.

— Я не могу оставаться один, — признался он.

39